И когда он, приподняв ткань футболки, чуть раздвинул мне ягодицы и ткнулся напряжённой, твёрдой головкой своего тёплого члена в налившиейся кровью, разгорячённые половые губы, я сама насадила себя на него.

Он вошёл в меня гладко, плотно и потрясающе приятно… Тихим сладким криком я выразила свою благодарность и принялась подмахивать ему задом, сжимая края раковины побелевшими пальцамим, распахнутыми глазами глядя на отражение в зеркале, в котором горели наши глаза, в котором я видела самый лучший на свете фильм. О том, как потрясающей красоты и чуткости мужчина делает меня восторженно-счастливой, купает в чистейшем наслаждении, дарит мне волшебные эмоции, приводящие в дикий, ни с чем не сравнимый, искренний и тихий восторг.

О, я восхищалась им и боготворила его в тот момент… Он делал со мной то, что сама с собой я никогда сделать бы не могла, хотя иногда ласкала себя и эти ласки часто нравились мне больше, чем мой опыт предыдущего сексуального общения с парнями.

Но это было другое. Совсем другое. То, что я чувствовала тогда не имеет названия. Слова истёрты, банальны и ничего тут не значат. Они просто слабое отображение потрясающих, бешено-восторженных, кричаще-сладких, сумасшедших эмоций. Ярких до одури, до сумасшествия, до умопомрачения, до превращения в крики и стоны удовольствия, заполняющими ванну волнами искреннего звука, отскакивающего от стен и растворящегося в её тёплом воздухе, также, как я растворялась и таяла в охватывающих мою талию мускулистых руках Влада.

А потом я ощутила, как грядёт во мне странное пугающее чувство, то самое, которое не называлось для меня никак. Потому что я никогда ранее не испытывала его и не могла узнать. Но оно усиливалось, подобно гулу пролетающего над головой самолёта. Оно заставило меня заметаться в испуге от его нарастающей бешеной яркости. И я бы вырвалась, если бы не крепкие, сильные руки Влада. Он удержал меня, заставил дождаться бешеных вспышек салютов в моём теле, взрыва наслаждения в моём влагалище, разбившегося вспышками ярких разноцветных искр перед глазами и волнами удовольствия сладких судорог по всему моему кончающему телу.

От такого сильного, чистейшего наслаждения на какое-то время я будто бы оглохла и одновременно с тем стала музыкой.

Превратилась в гармонию себя во Вселенной.

В счастье.

Жаль ненадолго.

Это была наша первая и единственная ночь.

8

Воздействие сильных наркотиков на организм таково, что достаточно лишь одного употребления, чтобы крепко подсесть на них. А я употребила не единожды.

Вся эта ночь была наслаждением. С того самого первого прикосновения Влада к моим плечам. И до самого рассвета, когда распахнутые, цвета тёмно-серебристого металлика, шторы обнажили оранжево-розовое зарево рассвета.

Мы занимались сексом на барной стойке, где я сидела голой задницей рядом с металлической корзинкой, полной фруктов, с раздвинутыми ногами и упивалась мягкостью струящихся меж пальцев волос, крича от невероятного кайфа, волнами разливающегося от вагины по всему телу.

Мы трахались на полу, где мои руки, вскинутые и прижатые к тёплой и мягкой поверхности руками Влада, казались мне ветвями дерева, у основания корней которого горит небывалый пожар.

Я подставляла зад Владу на ступенях металлической лестницы и он драл меня так, что я глохла от собственных криков удовольствия, до боли сжимая пальцами тонкие круглые перила.

Он держал меня на руках перед огромным телевизором, где я обнимая его длинную и сильную шею, ощущала ягодицами надёжность его ладоней, целовала взасос и дрожала перед тем, как взорваться наслаждением от очередного оргазма.

Я чувствовала, как балдеет он от моей отзывчивости на свои ласки в гостевой спальне, где раскинувшись на тонком летнем одеяле, невероятно нежном и поначалу прохладном, судорожно хваталась пальцами за гладкую ткань и молила Влада не останавливаться.

Всё это было невероятно настоящим, искренним, объёмным и чувственным. Мои сменяющие друг друга яркие оргазмы заставляли кончать и его, но паузы между сексом были столь малы, и заполнены такими приятными ласками, что практически неощутимы.

Всё происходящее слилось во единое, рухнувшее на берег и разлившееся мощной волной цунами, которое закончилось лишь тогда, когда Влад распахнул перед разметавшейся по кровати мной шторы окна.

В утреннем свете его мускулистое тело казалось волшебным: рыжим красило рассветное солнце его матовую загорелую кожу, делая выпуклые мышцы ещё рельефнее, будто стоял перед окном не просто атлетически сложенный, накачанный парень, а какой-то волшебный эталон мужской силы и красоты.

Я не могла поверить в то, что это всё произошло со мной, настолько это не вытекало из моей обычной жизни, не следовало из её ритма и формы.

Я чувствовала себя в ином, куда более чудесном мире и боялась его хрупкости, потому что стала осознавать, что наше время уходит, что рассветное солнце — начало дня, но конец этой чудесной ночи и что она не повторится — это разовый подарок судьбы.

Это читалось во внимательном и задумчивом взгляде Влада, тихонько, по-комариному, звенело в воздухе спальни, проникало в неё солнечным светом.

На тот момент я не могла объяснить, почему мы не повторим это вновь, я просто чувствовала это и потрясающее удовольствие плавно и постепенно сменялось печалью и тоской, от которой хотелось завыть.

Когда он пожелал мне приятных снов и поцеловал на ночь в губы, нежно погладив пальцами по щеке, я поняла, что он пишет последний абзац этой ночи и ставит точку, заканчивая её.

Что утром, когда мы проснёмся, подобного произошедшему между нами не повторится и что мне никто не объяснит причин.

Шторы были задёрнуты вновь, чтобы солнечные лучи не мешали мне спать, дверь закрылась, стихли шаги, я закрыла глаза и провалилась в сон.

Спала я недолго. Влад разбудил меня через пару часов, но я чувствовала себя отдохнувшей.

Разбудил не поцелуем. Просто присел рядом и коснулся руки.

Мы вообще больше не целовались.

Пока я завтракала йогуртом и фруктами, он занимался машиной во дворе. А затем вернулся за мной и, спустя минуту, я, одетая в свои высохшие помятые шмотки, села рядом с ним на пассажирское сиденье.

Он подвёз меня туда, куда я сказала. Я не называла свой адрес, просто попросила остановить у супермаркета неподалёку от моего дома. Не хотела, чтобы он узнал, где я живу. Не хотела ложных надежд. Мне и без того было больно от растворившейся в воздухе близости. Будто рассеялся дым. Всё вернулось на круги своя, не оставив тепла.

Зато осталась благодарность. Я выразила её тихо и искренне, хоть и смотрела себе под ноги. Мы попрощались и он уехал.

Нужно было заняться поисками пропавшей сумки, но меня хватило лишь на то, чтобы вернувшись в свою комнату, закрыть дверь, упасть на кровать лицом вниз и, после тихих, невидимых никому слёз, заснуть.

9

Наверное, он не хотел, чтобы я влюбилась в него. Защитил себя так от моих возможных посягательств на его личную жизнь. В любом случае, дальнейших отношений между нами не было.

Я долго приходила в себя после той ночи. Долго не могла переключиться на других парней, просто не замечала их, хотя не могу сказать, что за мной не ухаживали. Но я обычно не принимала эти ухаживания, а когда принимала, безуспешно боролась с собственным равнодушием, и не в силах справиться с ним, прямо говорила человеку, что ничего у нас не получится.

Поначалу Влад довольно часто снился мне. Признаюсь, в своих грустных раздумьях я не раз идеализировала его, создавая образ сказочного принца, которым он, конечно же, не являлся. Но мне очень сложно было совладать с мощью впечатления, которое он на меня произвёл и эта идеализация помогла мне превратить его из болезненной утраты в придуманную сказку. Так было легче пережить расставание.

Ещё помогала учёба. Прошла неделя, другая, я отплакалась. Затем месяц, второй, и я потихоньку стала снова зарываться в студенчество с головой. При этом практически всё то время, что не училась, предпочитала оставаться одной. Постепенно я поняла, что у меня нет ни подруг, ни друзей — я избегала дружбы, как проявления близости. Было страшно привязываться, не имея гарантий на то, что отношения, пусть даже дружеские — это насовсем. Мне тогда казалось, что для отношений с парнями я слишком уязвима, слишком быстро привязываюсь, а потому, если вновь что-то не получится, и я так же не буду понимать причины, то мне вновь будет так же плохо.